October Equus - Charybdis

Стилистика: Instrumental / Avant-Prog / Fusion / Experimental Rock
Формат: CD/ cardboard folder
Время звучания: 46 мин- 11 треков
Лейбл: RAIG
Автор: Мила Окс

Тупик, впереди только черви, изголодавшиеся и желающие твоей плоти, позади – ненависть к себе и пластмассовые трубки, торчащие из искалеченного тела. Я слишком слаб, чтобы умереть самому, вокруг… (Я Вижу Их Сквозь Закрытые Глаза!) меня сплотились угловатые черти, танцующие дивные танцы под экспрессивные гитарно-басовые аранжировки и клавишно-барабанную идиллию, а медсестра все-таки полное страшное дурище! Неужели она не замечает, что пальцы отбивают по простыне, которые они обязаны менять каждый божий день ритм джаз-фьюжен- импровизации, хаотично сучат по обоссанной тряпке…Я не хочу здесь быть, я хочу одеть льняной белоснежный костюм, взять коктейль, закурить сигару и, любуясь луной и роскошной партией сакса, думать лишь о том, с кем, с норвежкой или датчанкой, мне провести сегодняшнюю ночь. Если бы моя жалкая душонка заинтересовала дьявола, я бы с радостью отдал бы ее ему, ведь мне рай все равно не светит. «Architeuthis» в безрадостной авант-проговой коме, я мало жил, я все больше спускал свои дни в унитаз, плевал на завтра и вчера, словами убивал, ломая соло на саксофоне обрывистыми клавишами и неоклассическими мелодиями. А теперь я зависим от постельного режима, бесконечных инъекций, похмелья лечащего врача и остальной чепухи, столь презираемой мной ДО ТОГО СЛУЧАЯ…
Сколько себя помню, я всегда боялся моря, его скользких рыб, источенных временем и водой скелетов, обесцененных по отношению к юаню золотых монет, трагического, почти органного вступления клавиш и ничтожности перед пучиной, в которой спит солнце…Выточенные искусным мастером завитушки свинцовых волн притягивают сильней женщин в порту, воздух наэлектризован академично сыгранными риффами и требухой, я не боюсь утонуть, я боюсь быть непринятым этой водной гладью…Твое величие и гордыня безграничны, с авантовой инструментальной легкостью небрежно вступает в дело саксофон, если ты убьешь жену, я не буду врать, что ты был со мной, даже несмотря на то, что ты мне брат и лучший друг. «Frozen sea» - это метафора нашей жизни, общее бесчувственное пространство, в котором в тебя воткнуты ножи в левые и правый бок, в спину и в живот. Улыбайся, даже если темно и больно, плачь, только, когда рвет душу сакс, но только не влюбляйся, иначе ты захлебнешься в водовороте лжи и предательств…
Твой племянник такой смешной, хочет, когда вырастет стать Малдером. Все дети очаровательны, а потом они разбивают твою купленную в кредит машину, крадут деньги из вазы и прячут в копилке шприцы, жестокое племя, и для родителей циничное бремя. Легкая басовая линия неминуемо сталкивается с прог-роковыми материями, так и первоклашки несутся на встречу друг другу на перемене, расквашивая носы. «Trylobites», все считают меня поддонком, а у меня в портмоне заламинированный головастик с УЗИ. Ради чего жить, как не ради невысыпанья из-за ночных криков карапузика в люльке на расстоянии вытянутой руки от тебя? Сложно сочиненные материи и мелодии, запеленатые в полуджазовый флер, о, пожалуйста, только не надо врать, что он не от меня.
Закружи меня в этом медленном ритме, позволь быть ведомым, в круговерти кружи, это не музыка, это сама жизнь за роялем, рождает новые миры, так хочется ненадолго убежать от себя истинного. Проводником в иной мир послужит саксофон, так мало вокруг людей, понимающих меня полностью. Ну, вот опять сорвался! В гитарно-барабанном бурлеске позабыл, что договорился о встрече с тобой и покатился по барной стойке навстречу забытью, окровавленным кулакам и наслаждению быть свободным хотя бы вечер. «Fata morgana» - весь наш брак как воздушный пурпурный шарик на длинной веревочке в дрожащих руках избитого подростками старика, того и гляди улетит в серое, омрачаемое ссорами, небо под звуки авангардного рокового реквиема.
Координаты ложны, черный ящик пуст, куда лететь? Кого бомбить? Под твердой скорлупой нежный миндаль, плавно под трепетные звуки вотерфона ломаем хребты чужих земель, превращая их в братские могилы. Я «Unknown pilot» в сводке новостей на другом языке, машина – убийца, цитирующая в письмах домой строки Дилана, неоклассический этюд, вздрагивание во сне под убаюкивающие аккорды. Домой! Так хочется прикоснуться небритой щекой к корешкам любимых книг, глотнуть чая из чашки с Бартом, но временное рок-перемирие быстро нарушается, грохочут барабаны, разбегаются в стороны инструментальные гармонии. Приказ! И вроде все по старому, по будничному привычно вставать и убивать, но уже нет куража и опьянения от еще одной сгоревшей деревни. Устал.
Еще один день, и этот раунд опять будет проигран вчистую. «Слабакам здесь не место», - пишут на двери в Жизнь, однако их почему-то на Земле несколько миллиардов, бас на первом плане диктует свои правила, подчинись и плыви по течению, отпихивая веслом неудачников, барахтающихся вокруг лодки. В красивых пещерах «Forgotten sirens» ждут не нас, а прожигателей жизни с напалмом, сбивки, динамическое развитие суетливой авант-проговой темы, экзистенцию нельзя снять на ночь или женить ее на себе. Смирись, ты никто пред этим эпическим музыкальным величием, заделай лучше пробоины в своей утлой лодчонке, иначе сквозь них к тебе просочится мокрая бесполезная суета.
Вот в чем моя беда, я копаю слишком глубоко. Как ищейка с вытянутой вперед мордой роюсь во всем, дотошно вникая в причины, зачем он это сделал, а она сказала так, а не по-другому, а потом она на меня так посмотрел, что…Звук за звуком в таинственной мистификации, «Abyssal», на дне вечных сомнений, очередная гитарно-клавишная дуэль окончится безжалостным убийством секундантов. Люди так часто говорят о моем уме, что я им больше не верю, им, явно, что-то нужно от меня взамен. Панорама авантового величия, дух музыкальной красоты и знак вопроса, воспари к Богу, расскажи ему обо мне, попроси пелены на глаза и веры в людей. Тщетно искать правду в столь многослойчатой текстуре клавишных и ударных.
Представь, что ты находишься на арене Колизея прямо во время смерча, под мастерские переплетения гитары с клавишами тебя затащит в черную воронку, как кругляшок клубничного мороженого в узкий вафельный стаканчик, задавит, размозжит, прижмет к мертвой поверхности камня. «Thera», как часто я был кием, расшвыривая людей в лузы, из которых они уже никогда не выбирались такими, какими были раньше. Смени гримасу и ритм, пора платить, а счет-то вышел длиной с мою руку, плюс комиссия. Отливающий золотом весь искрится гипнотический всеобъемлющий звук небесной экспериментальной элегии. А когда меня найдут, они зачем-то захотят меня спасти, на потеху студентам-медикам, наверное.
Незаметно для себя я влюбляюсь в тебя, в твой мягкий голос, в нежный взгляд, в шрам на шее, ты соткана из сна для другого мира, а попала в наш бесчувственный злобный мир, подогревающий себя ненавистью и завистью. Специально для тебя сейчас сыграет маэстро, затаю дыхание, чтобы не спугнуть робкое звучание клавишных, изредка усиливающиеся басом и стуком моего сердца. «Niarsek», здесь не бывает света, а при слове «надежда» все кривятся в ухмылке, равнодушие рождает фобии, а яркая стильная музыкальная палитра завораживает, давненько я что-то не садился за акварельки. Да, а что, собственно, писать? Уныние бесцветно.
Меж двух авантовых огней, между гитарной Сциллой и саксофонной «Charybdis», между позорным прошлым и иллюзорным будущим тонкая грань, ее трудно не заметить, но невозможно из нее выкарабкаться. В другой жизни я проснулся, вытащил из вен все трубки и…Видимо, здесь это полное страшное дурище подумала, что я опасен, вколола какую-то гадость и опять наорала. Будничность белых дней и окровавленных бинтов, со мной общается только саксофон, поет о городе, который остался только на полуистлевшей карте, дыши, борись! Кто, как не ты, будет снимать выпускной своего сына на камеру? Оставь меня, хуже калеки только идиот. Шедевральная глубинная авант-роковая звуковая конструкция, отчаянно до поломанных ногтей вцепиться в нее и не отпускать, наплевав на перемены, измены, приговоры врачей и прочие мелочи жизни. Пока ты веришь и держишь меня за руку, я буду здесь. В соседней палате.
Буря не может быть вечной, и морю нужен отдых, и этому омертвевшему телу и громким звонким аккордам и даже дурехе-медсестре. Шаманят вдалеке колокольчики, переливаясь на ветру, звонят по мне, ждут моего возвращения в «Helgoland», царствие клавиш и саксофона, я верю, я смогу. Наплевать на мою злобу и недальновидность, я открою глаза и увижу сквозь туман, протяжное гитарное соло и не достигшие своей цели дурные сглазы потолок и тебя, склонившуюся надо мной. Кончики твоих волос будут касаться моего бледного исхудавшего лица, а слезы будут больно ударяться о щеки и отскакивать вверх, но я буду так счастлив. Так счастлив…

P.S. Огромное спасибо группе «October Equus» за настоящую силу духа, продемонстрированную в музыке и Игорю (RAIG) за предоставленный диск.